Лицо с обложки

Искусство быть художником

Александр Шабуров, участник московско-свердловской арт-группы «Синие носы», литератор и балагур, на днях побывал в Челябинске, где в кнайп-клубе «book-вари» провел мастер-класс. В его рамках художник заявил, что современного искусства не существует, а в российской провинции живут по большей части дураки.

Шабуров, прилетевший на I Нет-фестиваль видео-арта и анимации в качестве члена жюри, притащил за собой в Челябинск целый чемодан с книжками. В гостиничном номере он свалил в кучу весь этот «печатный» багаж, в котором Лавкрафт соседствовал со сборниками стихов, и на вопросы, к чему столько «макулатуры», отвечал: мол, когда захочу, смогу вытащить из груды издание под любое настроение. В столице Южного Урала к имеющимся книгам добавились и новые — для Шабурова это в порядке вещей привозить из разных городов по мини-библиотеке. В челябинских магазинах московский художник с крепкими уральскими корнями (Александр родился в Свердловской области и долгое время прожил в Екатеринбурге) приобрел, помимо прочего, стостраничную историю искусств, в которой по три странички отводилось Средневековью и эпохе Возрождения и всего две с половиной — искусству современному.

По собственному признанию, Шабуров чувствовал себя на южноуральской земле неловко. Говорил, что «почти земляк» челябинцам («вот же неподалеку жил»), а они его, видите ли, принимают как москаля. Художник вообще оказался довольно говорливым. Впрочем, рассуждал по большей части об одном — об искусстве, конечно. На эту же тему Шабуров почти все время спорил с другим членом жюри — пермским арт-куратором Михаилом Сурковым, с которым сотрудничал неоднократно. На полноценную дискуссию, правда, все их разговоры были мало похожи. Балагуристый «синий нос» то и дело в шутку одергивал галериста и иронично препирался с ним по поводу продолжающейся в Перми выставки «Русское Бедное» — крупнейшей за последние десятилетия художественной экспозиции, организованной в регионе. Большинство работ на ней выполнены из так называемых «бедных» материалов: окурков, пенопласта, деревянных брусков, полиэтиленовых пакетов, с применением мазута и прочих недорогих предметов. Шабуров такие вещи называется валяющейся у художников под ногами грязью — той самой, в которой только и можно найти свою уникальность. О последнем аспекте Александр размышлял более всего:

— Долгое время московские художники пытались быть западными, брали какой-нибудь журнальчик и копировали из него объекты и идеи. А потом, когда все начали из страны выбираться на международные выставки и ярмарки, оказалось, что за границей таких художников много. Кулик тут же понял, что быть западным смысла нет: на Западе своих западных хватает. Но там выгоднее быть восточным художником. И вот с челябинским предпринимателем Пашей Рабиным он начал ездить в Монголию за какими-то амулетами, увлекся буддизмом и так далее. В то время талантливые художники, имеющие чутье, стали пытаться понять, в чем наша специфика, какие у нас есть уникальные технологии и как быть самими собой. Вот и мы с моим напарником Мизиным и использовали свердловско-новосибирский фольклор, стилистику студенческих капустников любительских фото на память. Остальные художники тоже стали применять местные технологии и материалы. Ровно об этом же выставка «Русское Бедное» в Перми. Вообще, если вы художник, смотрите себе под ноги, находите грязь, что-то свое, уникальное, чего на Уолл-стрит, где пишется мировая история искусств, нет.

В Челябинске участник «Синих носов» рассказывал о своих опытах поиска индивидуальной «грязи»:
— Когда я еще учился в художественном училище, мы с моим приятелем для занятий по пластической анатомии пошли в морг. Чтоб, как Микеланджело и Леонардо, посмотреть на то, как устроены люди. В морге один дядька — сам он был переводчиком с армянского языка и скульптором, устроил там же для себя мастерскую, где он лепил обнаженных девок — спросил нас, зачем нам это. Мол, нужно рисовать голых женщин. А мы молодые были, нам казалось, что с девками лучше гулять, а потому отправились в другой морг, при сороковой больнице. Рисовали там несколько дней, санитары с трагическим выражением на лицах вытаскивали нам каких-то старушек. Там же мне посоветовали устроиться фотографом в морг судмедэкспертизы. Жизнь тогда пошла интересная, с бандитскими разборками, и это было для меня занимательнее какого-то искусства. Потому я пошел работать в морг и вышел из него лет так через пять.

Шабуров, сам занимающийся видео-артом (делая свои ролики буквально на коленке — такова концепция «Синих носов»), называет его «полной белибердой». И примерно такую же характеристику применяет по отношению к понятию «современное искусство».
— Я в двух словах могу объяснить вам, что такое современное искусство. Это условный термин для культурной тусовочки, который совсем не подразумевает сегодняшнего художника, рисующего кисточкой по холсту. Это понятие придумано для того, чтобы от художников отгородиться. Современное искусство — это виды технологий, появившиеся в двадцатом веке: фото, видео, акции, инсталляции. Лет двадцать назад, когда мы все жили в Советском Союзе, как обычным людям, нам не нравилось то искусство, которое делалось у нас, а по нраву было то, что существовало на Западе, то есть как раз современные технологии. Но спустя годы оказалось, что это белиберда: все эти перфомансы и инсталляции, неважно какими методами они создаются — старыми или новыми. А от видео-арта вообще все стали плеваться, потому что, на какую выставку не придешь, там видишь труды человека, который не умеет рисовать, он просто взял в руки камеру, что-то там наснимал. И смотреть это невозможно.

И Шабуров почти ко всему так относится: к видео-арту, к живописи даже («это вообще не искусство, а еще одна технология») и в целом контемпорари арту («современного искусства не существует»). Он постоянно одергивает живущих в провинции художников:
— Люди в провинции по большой части идиоты! Это я про нас всех. Они живут все время какими-то иллюзиями, считая, что где-то в Москве что-то особенное происходит. Поэтому у них есть желание поехать в центр мира, пробиться куда-то и опять же кого-то скопировать. Но в Москве существует большая разобщенность людей, они разделены на группки. В провинции же все иначе. Здесь художник, находясь в художественном контексте, может делать что-то понятное для своих приятелей, постоянно держать в уме ценности других групп населения.

Он считает, что всеобщая популярность к нему и его коллеге по «Синим носам» пришла в результате скандала с выставкой «Запрещенное искусство». Тогда экспозицию, куда вошла работа Шабурова и Мизина «Эра милосердия» (с целующимися милиционерами), задержали в России и не хотели выпускать за рубеж, а министр культуры РФ творчество арт-группы назвал порнографией и позором для страны. Впрочем, к такой и прочего рода славе художник относится с иронией:
— Какой успех? Я уже немолодой, заикающийся человек. В чем у меня успех-то? Я вообще сегодня за счет Миши Суркова на такси доехал.