23.10.2008
Дивный новый мир
Основатель южноуральской археологической школы Геннадий Зданович отметил в октябре свое 70-летие. Газетачел.ру встретилась с ученым, который до открытия Аркаима крутил фильмы в кинотеатрах, а археологом стал совершенно случайно.
Аркаим по-прежнему занимает почти все его время и мысли, и, несмотря на это, Геннадий Борисович счастлив. Он называет себя убежденным атеистом, не лишенным гуманистической идеи, говорит, что борется с нападками со стороны некоторых священнослужителей, полагающими, будто Аркаим — это обитель сектантов. Зданович не смотрит телевизор, предпочитает жить «натуральной жизнью» и полагает, что закаты, рассветы, природу, любимого человека можно открывать каждый день заново.
В интервью Газетачел.ру Геннадий Борисович рассказал о своих первых экспедициях и поисках и о том, существуют ли верующие археологи.
— Расскажите о своей первой экспедиции. Может быть, в детстве вы начали уже что-то отыскивать?
— Нет, в детстве ничего не было. (Улыбается.) В археологи я попал как бы случайно, не сразу. После школы не знал, куда пойти дальше, не было никаких интересов. Но так как отец был технически настроен, я непременно должен был заниматься техникой. И я поступил в кинотехникум, одновременно работал. Мне всегда было интересно работать: дворником, мойщиком ванн на курорте, почтальоном; гонял в кинотеатрах фильмы. Картину «Штепсель и Тарапунька», например, по пять раз на дню. После школы я промотался лет пять, наверное, прежде чем найти себя. Потом все-таки поступил на гуманитарный факультет в УрГУ на специальность «археолог, преподаватель истории и обществоведения».
Первый раз я был в поле в 1962 году, это уже 40 с лишним лет назад. А первая моя самостоятельная археологическая экспедиция случилась в 1967 году в Серверном Казахстане. Надо сказать, что к ней я был уже достаточно хорошо подготовлен.
— А что вы искали?
— Вообще я специализировался на эпохе железа, на скифском времени. И я приехал тогда работать над своей темой. Но во время экспедиции в Северном Казахстане на реке Ишим мы столкнулись с преобладанием памятников бронзовой эпохи — это 2 тысячи лет до нашей эры. И памятники эти оказались столь интересными, столь спорными, что впоследствии я стал заниматься «бронзой». Примечательно, что и первые объекты, которые я нашел, были связаны непосредственно с началом 2 тысячелетия до нашей эры, то есть с аркаимской проблематикой. Тогда мы еще не знали, что такое памятники аркаимского типа.
— Что вас привлекает в археологии, что важнее: процесс или результат?
— Вы знаете, наверное, как и в любом деле, важен сам процесс. Если ты увлечен процессом, то у тебя будет какой-то результат. Но он всегда будет промежуточным — никогда не бывает абсолютного. И если вам неинтересен процесс познания, то вы и результат не увидите. Для меня важен процесс приращения археологического знания, постоянная новизна. Дело в том, что территория Урало-Казахстанских степей до недавнего времени была археологической наукой не изучена. И я фактически начал одним из первых ей заниматься. Разумеется, не самостоятельно, а с коллективом. И я полагаю, что эти археологические открытия вторичны. Важно то, что началось систематическое изучение наших степей.
— Вы говорите, что археология для вас — это новизна. Получается некий оксюморон…
— Любой творческий человек работает только там, где он имеет возможность если не для других, то хотя бы для себя, открывать что-то новое. Что такое археология? Вы вскрываете древние миры, мысли древнего человека через его вещи. Ведь человеческое мышление отражено на материальных предметах быта. Это очень интересно делать, так как человек очень многогранен, и каждый раз, прикасаясь к любой культуре, вы обнаруживаете что-то новое для себя. Кроме того, археология как наука сформировалась сотню лет назад, даже меньше. И естественно, что на наше поколение пришлась волна первооткрывательства.
— Почему так поздно появился интерес у людей к своей древней истории?
— Сегодня вся Земля снята с космоса, и она постоянно фотографируется. Вы на американских снимках можете увидеть свой дом, свой сад-огород, даже машину, если она у вас во дворе стоит. Сегодня процесс открытий Земли исчерпан за счет аэрофотосъемки. Но еще на рубеже 19-20 веков люди не знали, как располагаются хребты Тянь-Шаня, были неизведанными Гималаи. Географы не представляли себе Тибет как следует. Возраст человека — 2,5 миллиона лет, а еще 100 лет назад очень многие участки Земли люди себе не представляли. Эпоха Великих географических открытий завершилась совсем недавно, век назад, а по-настоящему только с приходом аэрофотосъемки. У нас на Урале есть памятники, которым 250-300 тысяч лет. Но об этой истории своего края мы почти ничего не знаем.
Этим летом экспедиция Александра Дмитриевича Таирова получила интереснейшие материалы по сарматскому периоду, было найдено золото сарматов. Но дело не в золоте, а в том, что с нахождением этих погребений открывается заново целый мир: социальная организация, структура древнего общества. То же самое и с культурой бронзового века: она была в чем-то известна, а Аркаим заново открыл, поставил ее на место среди прочих исторических культур. Но это было только прикосновение. Настоящее изучение, глубокое понимание этой цивилизации придет только со временем.
—
С Александром Таировым я разговаривала как раз после того, как его экспедицией были сделаны открытия, о которых вы упомянули. И Александр Дмитриевич сказал следующее: украшения, которые были найдены в Кичигинских курганах, соответствуют современным эстетическим представлениям человека. Вам видна такая тесная связь между прошлым и настоящим?— Нельзя выделять искусство развитое и искусство неразвитое. У горы есть подножие, склон и самая высокая точка — сияющая снежная вершина. Так вот настоящее искусство — это всегда сеть сияющих вершин. Все остальное — это не искусство. Дело в том, что и древний человек тоже обязательно должен был создавать красивые вещи. Он не создавал некрасивые.
— Почему современный человек может делать некрасивые вещи, а древний не мог?
— Сейчас вещи чаще всего делает машина. И вещь отчуждена от человека. А древний человек вложил душу в то, что делал, и эта вещь была его. Он не имел права сделать вещь, которая была бы хуже его. Я вот нынешнюю технику ненавижу. (Улыбается.) Я технический дебил: не пользуюсь компьютером. Когда я рос, то все делал сам: ремонтировал первые, еще ламповые телевизоры, фотоаппараты. Сегодня автомобили сделаны так, что водителю нужно только сидеть за рулем, ремонтировать ее сам он уже не может: нужно везти в сервис. Мне это непонятно. Я могу понять технику только ту, которую я сделал сам. Так устроен и музей на Аркаиме: приехав, вы можете сделать горшок своими руками так, как их делали в бронзовом веке или в скифское время. Вы этот горшок обожжете в специальных печах. И, пожалуйста, увозите его домой. Вот здесь вы вложите душу.
— Вы заговорили о душе. Среди археологов есть верующие люди?
— За всех археологов ответить не могу. Считаю себя атеистом, но уверен, что атеизм не лишен гуманистической идеи. Человек должен осознавать, что живет на земле очень древней. Что до него жили, что после него будут жить. Это чувство должно быть очень глубоким, на уровне подсознания. Вы взяли стаканчик воды, выпили ее. Вам точно кажется, что вы первый раз выпили эту воду. Но представьте, сколько она прошла: ее же пили мамонты, древний человек, черви, через себя ее пропустило дерево, трава. А сейчас вы налили эту воду в стакан и выпили. Это вечный кругооборот. Задача археологии заключается в том, чтобы донести до человека эту гуманистическую идею: человек как составная часть Земли, составная часть Вселенной. Если бы люди это понимали, тогда не было бы этой грязи вокруг.
— Насколько я знаю, до сих пор церковь вам не дает покоя, настаивая на закрытии Аркаима. Откуда такое негативное отношение представителей духовенства?
— Это неграмотность священников. И пусть они со своей неграмотностью как хотят, так и живут. У нас отличные отношения с Московской Патриархией. И конкретно с отделом православного образования и катехизации, и там всегда нам помогают, готовы и осветить эту землю. И когда я говорю отцу Иоанну, ректору Московского Православного Университета, что я вообще-то человек неверующий, он отвечает мне: «Геннадий, это неважно, вы делаете богоугодное дело». Вот с этим я и живу. Есть очень грамотные священники, которые понимают, что такое первобытность, какую роль она играла в истории человечества, несмотря на то, что было это все до Рождества Христова.
Ольга РЯБУХИНА
Комментариев нет, оставьте свой комментарий с помощью формы, расположенной ниже.
