Лицо с обложки

«Хлопотное это дело»

Известный челябинский ученый Александр Таиров, экспедиция под руководством которого этим летом нашла под Южноуральском уникальную гробницу знатного воина, в интервью Газетачел.ру рассказал о том, что станет с обнаруженными артефактами и почему через 500 лет археологии не будет.

О своих последних нашумевших находках Газетачел.ру рассказал известный археолог, доктор исторических наук Александр Таиров. С 1 июля по 26 августа экспедиция под его руководством вела раскопки на Кичигинских курганах, что недалеко от Южноуральска. К 20 августа, то есть через полтора месяца после начала раскопок, археологи получили заслуженную награду: была найдена гробница знатного воина, представителя саков, кочевых скотоводов, которые, если верить персидским источникам, обитали на территории Южного Урала в 7 веке до новой эры, то есть больше, чем 2 600 лет назад.
В районе Кичигино совместная экспедиция ЮУрГУ, Южно-Уральского филиала ИИА УрО РАН и Краеведческого музея под руководством Александра Таирова и Сергея Боталова работает уже третий год, с 2006 года. Они раскопали уже четыре кургана, и информация по разным периодам истории наших южно-уральских предков постепенно складываются в мозаику.

— А мы можем считать саков своими предками?
— В истории вряд ли бывает так, чтобы народ исчез полностью, не оставив в следующем поколении своих следов — антропологических, генетических, культурных. Поэтому в принципе мы можем говорить о том, что сакская и сарматская составляющая есть в культуре всех народов, которые есть на Евразийском континенте: русских, украинцев, казахов, узбеков. Мы генетические потомки этого населения.

— Каким образом вы выбираете место для раскопок?
— Дело в том, что Кичигинский могильник был известен очень давно, с 1950-х годов, и уже в то время он был сильно распахан. Курганы достаточно хорошо были видны со стороны дороги, когда едешь в сторону Троицка, не доезжая до Южноуральска. В последние десятилетия эти курганы стали очень быстро исчезать.

— Под влиянием погодных условий?
— Нет, по-видимому, есть какая-то критическая точка, начиная с которой насыпь очень быстро начинает расползаться. Большинство курганов имеют такое строение: верхний слой — слежавшийся чернозем, а под ним — слой, прокалённый из-за сгоревших деревянных конструкций, он гораздо более рыхлый, чем дерновый. И когда до него доходят плуги во время пахоты, курган начинает очень быстро расползаться. Угроза исчезновения этих курганов заставила нас обратить внимание на могильник и начать полномерное его исследование.

— Что представляет собой курган, в котором вы вели раскопки?
— В этом году мы начали исследование с самого большого кургана в этом могильнике. Он представляет собой достаточно сложную погребальную конструкцию, которая состояла из очень глубокой могильной ямы, перекрытой сверху деревянным накатом, а поверх него был уложен грунт, укрепленный каменным панцирем. Внутрь этой ямы вел коридор: через него две тысячи шестьсот лет назад во время похоронной процессии покойника внесли в гробницу. Склеп предназначался, вероятно, для захоронения не одного человека, а судя по его размерам, для представителя знатной аристократической семьи. Но почему-то больше захоронений не было — там лежал только один человек.

— То есть, по мере того как умирали его знатные родственники, в камеру должны были заносить «следующих на очереди»?
— Да, вход в коридор, ведущий в склеп, заваливали камнями, а когда кто-то умирал, разбирали каменный завал и заносили тело. Так же, как в «Ромео и Джульетте» существовали родовые склепы Монтекки и Капулетти.

— Опишите содержимое гробницы: чьи останки, какое оружие, аксессуары?
— Это знатный мужчина. Из костей в хорошей сохранности только зубы, а по зубам не всегда можно определить точный возраст. Мужчина был похоронен в полном боевом вооружении: кожаный пояс с бронзовыми обоймами, украшенными в скифо-сибирском зверином стиле: головы сайгаков, смотрящие в разные стороны. На поясе — ряд специальных бляшек, при помощи которых крепились дополнительные ремни, а к этим ремням подвешивалось орудие. С правой стороны подвешен биметаллический чекан (его боевая часть состояла из двух металлов: железа и бронзы), орудие ближнего боя конного воина. Здесь же кинжал в деревянных ножнах. Слева к поясу крепится кожаный колчан, украшенный пятью большими бляхами с изображением лежащего льва — такая же бляха висела на груди воина. Внутри колчана — стрелы с бронзовыми наконечниками и украшениями из золотой фольги на древках. В левом ухе погребенного золотая серьга в виде кольца, к которому была подвешена маленькая фигурка льва. На головном уборе, который, к сожалению, полностью не сохранился, — пластина из золотой фольги с очень тонким прорезным орнаментом. Вместе с погребенным был поставлен сосуд, видимо, с каким-то питьем, рядом — деревянная чаша, украшенная по краю золотой фольгой с изображением грифонов.
Эта могильная яма неоднократно грабилась: при раскопках мы обнаружили три грабительских вкопа. Когда они были сделаны, сказать мы не можем, но предположительно это древние попытки ограблений. Все эти грабители попали именно в ту часть ямы, которая оказалась незаполненной. Одна из грабительских ям была буквально в сорока сантиметрах от погребенного.

— Можно ли по аксессуарам сказать о религии, которую исповедовали сарматы?
— С трудом. Существует представление, что кочевники этого времени были язычниками. Поклонялись духам местности, предкам, стихиям. Единственное, что мы можем сказать, у них существовало многобожие, магия, а конкретно, увы, вещи не могут говорить.

— А об отношении древних к смерти можно что-то сказать?
— Если они погребали человека со всем инвентарем, в богатом одеянии, сопровождали его пищей, то, надо полагать, у них было представление о загробном мире как о продолжении мира земного. Человек не умирал, а переселялся из одного мира в другой и продолжал вести тот же образ жизни, который вел на земле. Но до какого-то определенного времени, после которого он мог вернуться обратно — уже во плоти своих потомков.

— Не использовались ли какие-либо средства для того, чтобы тело сохранилось?
— По нашим материалам мы не можем сказать достоверно. Но если брать материалы находок в Туве, на Алтае, где были зафиксированы действия, связанные с мумификацией, то мы можем допустить, что какие-то действия совершались. Но какие? В лучшем случае до нас доходят кости, а в худшем — только зубы. (Улыбается.) Хотя бронза — ее мы нашли много — сохранилась великолепно.

— Сколько все это стоит?
— Мы не мерим найденное в деньгах. Это невозможно измерить. Ну, наши студенты сели и посчитали все найденное золото на вес: если его переплавить и сдать, то выйдет 30-35 тысяч рублей. Как сказали студенты, стоит ли мараться с этим золотом за такие деньги? (Смеется.) Ценность этих вещей не в самом металле, а в том уровне искусства, который они демонстрируют: очень тонкую и разработанную манеру изображения животных, например. Наши искусствоведы от этих вещей в восторге, говорят, что украшения возрастом в 2 600 лет отвечают современным эстетическим запросам человека. В них есть некая примитивность. А примитивизм в современном искусстве явление «модное».

— Местные коллекционеры наверняка предлагали вам продать артефакты…
— Нет, мы не связываемся с коллекционерами ни в коем случае, стараемся не сообщать о стоимости найденного.

— Какие древние цивилизации уже существовали в 7 веке до новой эры, во времена, к которым относятся кичигинские артефакты?
— Древний Египет, конечно. Кроме того, это время заката Ассирийской державы, время походов скифов в Закавказье и в Переднюю Азию. В этом веке шло становление античной Греции, Римской державы еще не было. Честно говоря, эта дата, 7 век до новой эры, ничего не скажет сегодняшнему обывателю.

— Какому музею вы передадите все эти археологические ценности?
— По закону любые вещи должны быть переданы в государственное хранилище. У нас в Челябинске это краеведческий музей. Конечно, это мог быть и Эрмитаж, и Государственный Исторический Музей. Если в ЮУрГУ создадут музей, который будет иметь право на хранение археологических предметов (а такое сейчас планируется), то мы передадим находки туда. А пока они лежат в банковской ячейке. Уже сделаны небольшие пробы на анализы, но на обработку подобного рода артефактов уходит 2-3 года. К этому времени, я думаю, в ЮУрГУ созреет и музей.

— Как бы вы оценили значение кичигинской экспедиции и ее результат?
— Результаты раскопок значимы не только с точки зрения искусства и науки. Вещи, найденные в погребении, имеют на себе отпечаток культур разных частей Евразии, они были распространены на разных частях континента. То есть эти артефакты — своеобразное звено между Востоком и Западом.

— А может ли содержимое Кичигинских курганов рассказать о развитости социальной и экономической сфер жизни древнего общества саков?
— Развитость налицо! Во-первых, вырыть каменными мотыгами яму глубиной 2,6 метров, свалить деревья для того, чтобы сколотить перекрытие в кургане, — это большие трудозатраты. Кто-то должен был этим заниматься? Значит, кого-то нанимали. Это уже свидетельствует о социальном расслоении. Если говорить об экономической системе, то и она существовала: кочевники могли контролировать куплю-продажу металла. Из-за кочевого образа жизни сарматы никогда не занимались плавкой металла. В районе нынешних Каслей и Кыштыма в это время развивалась иткульская культура, носители котрой были великолепными металлургами, производившими большое количество меди. В 7 веке до нашей эры сарматы могли получать продукты работы иткульских металлургов — слитки металла или готовые изделия — разными способами: покупать, в виде дани, украсть, в конце концов. И кочевники перепродавали полученное, разумеется, имея с этого процент.

— Как вы думаете, что смогут найти археологи будущего лет этак через 500 на месте нынешнего Челябинска?
— Дело в том, что археология занимается историей бесписьменных цивилизаций или тех, где письменность была, но она не передает всего многообразия культуры народа. Так как сейчас существуют не только письменные, но и видео-, аудиоисточники, то надобность в археологии отпадет. Хлопотное это дело. (Смеется.) Ну, разве что если все сгорит на Земле, система выйдет из строя, а потом все начнется заново, и через 500 лет археологи, найдя вот этот сотовый телефон, будут гадать, в какого же бога мы верили.

Ольга РЯБУХИНА